Поэт Семен Брагилевский - один из клинчан, проживающих вдалеке от родного города, но связи с ним не прерывающим. В ностальгическом стихотворении «В Клинцах» Брагилевский пишет:
«До зари проснулся, подниматься рано.
Дождь с грозою, ветер бьётся птицей в раму.
Скрипнув, затаилась в страхе половица,
было, было, было, и не повторится.
Деревянный домик разнесли бульдозером,
Узнаю по профилю на Стодоле озеро».
В этой вещи поэт вспоминает свое детство проведенное в окрестностях клинцовского района Стодол. Небольшой частный домик, где жила семья Брагилевских, был снесен при постройке Микрорайона №3. Родился поэт 9 ноября 1956 и все десять лет проучился в Средней школе № 3.
Отец поэта долгое время работал начальником цеха ныне несуществующей Обувной фабрики. Стихотворение «Утро» описывает клинцовский быт 60-ых, 70-ых годов:
«Мама хлопочет на кухне,
гремит о плиту сковородкой.
Нюхаю воздух, пахнет селедкой,
яичницей свежепожаренной
поднимаюсь, детством ужаленный».
В, наверное, самом пронзительном своем стихотворении Семен Брагилевский пытается осмыслить конец детской поры и начало взрослой жизни:
«Когда-то я любил вокзалы
и запах поездов
Узорчики Судьба вязала
из проводов и проводов.
И легкими бывали расставанья,
а расстоянья - пустяки».
После окончания школы Брагилевский поступает в Тульский государственный университет, после которого в родной город возвращался уж только гостем. Сегодня он проживает в городе Щекино Тульской области.
В 2004 году в Туле крошечным тиражом в 100 экземпляров вышла его книжка «Невольничий круг», ставшая творческим итогом за первую половину жизни. Среди провинциальных поэтических изданий эта книга отличается тем, что может быть названо «современным акмеизмом». Акмеизм как литературное течение начала XX века его родоначальник Осип Мандельштам характеризовал как «тоску по мировой культуре». Эта самая тоска, а не «есенинская» разудалость или «пастернаковские» аллюзии наполняет лучшие вещи Брагилевского. Здесь нет наивного восхищения «березками», но есть попытка осмысления опыта мировой культуры, поэта можно даже с натяжкой назвать метафизиком:
«Мне надоело собственное сердце
в ребрах как в клетке бьющееся»,
или:
«Бог любит всех
Или не любит всех
кого-то больше
а кого-то меньше».
Не только это стихотворение, но и другие заставляют вспомнить Иосифа Бродского, например, «На два голоса» очень напоминает хулиганский «Парад» Нобелевского лауреата:
«Если не действует заповедь
«плодитесь и размножайтесь»,
зачем религиозные прострации».
Строчки Бродского легли в основу таких вещей как «Поэма о стуле», «Хандра», «Земля везде тверда», не его ли имени посвящено стихотворение «Памяти поэта»:
«Поэт не бережется от судьбы;
она историю им пишет».
К еврейской теме отсылают многие другие сочинения. Ту тут, то там попадаются образы, заставляющие вспомнить Шагала, Сола Беллоу или даже Вуди Аллена. Самый последний написанный Брагилевским цикл шуточных стихов имеет название «Ты пришла ко мне - еврею». Очень красивая метафора содержится в стихотворении на библейский мотив:
«Мой ежевичный куст
горит и не сгорает».
Комментируя свое еврейство Брагилевский пишет: «Слышал, что Пастернак, например, тяготился своим происхождением. Да и я встречал таких людей, искренне сожалевших, что родились от еврейских родителей, желающих поменять свою национальность на выгоды, связанные с принадлежностью к титульной нации. В связи с этим даже появилась поговорка: \"Бьют не по паспорту, а по морде\".
Другие вещи, написанные за девять лет после «Невольничьего круга» можно назвать попытками философской лирики – «О самоидентичности», «Когда классическая музыка...», «Мне снятся недобрые сны...», «Часовые стрелки», «Читая Рильке».
Читает Брагилевский не только немецкого классика модернизма, но и других европейских мастеров прошлого века, таких как Аполлинер, Йетс, Паунд и Элиот. Темами последнего навеяно несколько стихотворений:
«Волны тумана,
сопровождаемые временем-убийцей
уносят от земли состарившиеся лица».
Вообще со временем или Хроносом у поэта совсем не простые отношения:
«А я все живу без прошедшего времени»,
или:
«Время все одинаково точит
(Нравится кому или не очень)».
Поэт – человек книжный, он любит библиотеки и музеи:
«Словно в некрополь,
я вхожу в библиотеку:
здесь в каждой книге – жизнь»,
и:
«Пойду в музей.
Там пахнет стариной.
Там суета смешна».
Стихи «на злобу дня», естественно, имеют право на существование, но они явно не являются сильной стороной творчества Брагилевского. Вообще есть соблазн назвать поэтическое мировоззрение поэта трагическим. Брагилевский, определенно, не мастер компромиссов и полутонов:
«Умирала девочка
мучительно и долго
на руках печального отца»,
или
«Жизнь как пойманная птица
бьется в каменном силке».
Брагилевский пробует силы в прозе. Один из его рассказов, опубликованных в Интернете, называется «Православный священник и еврейский мальчик» и живописует Клинцы середины 30-ых годов прошлого века.
Сам Брагилевский - человек поколения, выросшего на «Битлах» и Высоцком, остается поэтом, который продолжает эволюционировать. Как художник он имеет свой, пускай неровный и ломкий, голос:
«Кровь из сердца в жилы хлещет.
Все пророчества – страшны.
Все равно: душа трепещет
В сфере тонкой тишины».
Г. Калашников