«Былички и бывальщины. Суеверные рассказы Брянского края» - под таким заголовком Министерством образования РФ и Орловским государственным университетом издана совокупность этнографического материала, собиравшегося с 1985 по 2011 год во множестве сел и городов студентами Брянского госуниверситета.В Клинцовском районе этнографы побывали в деревнях Гастенка в 2001 году и Писаревка в 1994, в селах - Смолевичи в 1992, Песанки в 1998, Калинин в 2000, Киваи в 1986-ом. И, конечно, опрашивали старожил в самих Клинцах в 1990, 1992 и 2009-ом. «Все теперь и не вспомнишь, дело-то давнее. Подговорила, будто, девка колдуна, и он на ее подругу порчу наслал – крикуна. Отец с матерью сразу поняли, чьих это рук дело. На поклон к нему пришли, подарки принесли…» - так начинается бывальщина из раздела «Кликуши», записанная в 1990 году от Анны Николаевны Зенченко в Клинцах. Студенткой Е. Гущенко в примечаниях отдельно указывается, что, ей тогда было 75 лет, и имеет та пять классов образования. В 90-ом году еще не было даже Кашпировского, а уж тем более «Битвы экстрасенсов», никто представить себе не мог, что появятся телеканалы, где часами в прямом эфире колдуны будут беспрепятственно ворожить. Примечательно, что первая упомянутая быль-небылица заканчивается: «Хоть девица и ее близкие отстояли в церкви три заутрени, она кавурой осталась, так и жила.
Наивно было бы утверждать, мол, какие времена, такие и мифы. Чтение книги убеждает читателя в обратном – мифы и мистика – есть самое устойчивое, базисное, что превыше любого сиюминутного. Это удивительное собрание устной народной прозы позволяет проследить, как коллективное бессознательное менялось, и как по сути своей… оставалось неизменным. Культурологи считают, что именно на времена слома социальных устоев приходится пик увлечения оккультным и мистическим. Именно в 1991-94 годах над Клинцами часто «летали» НЛО, а в квартиры клинчан заходили «зеленые человечики». Автор этих строк неоднократно слышал от разных лиц рассказы, вроде такого, как «испускающий луч света шар висел над Автостанцией, а затем полетел в сторону Ущерпья».
Студент-филолог приезжает в отдаленную деревню и спрашивает в сельсовете, на кого бы здесь могли указать как на носителя устной народной традиции. Приводят его в стоящий на отшибе дом девяностолетней сказительницы, и та изымает из омута памяти причудливую небылицу.
Также в Клинцах от имеющего 4 класса образования 80-летнего Владимира Илларионовича Лагутенко в 1992 году студентка Е. Романенко записала рассказ «Случай с петухом», попавший в раздел «Колдун»: «Рассказывали. Появился как-то в деревне очень странный петух. Как пойдет утром по дворам, так со всеми петухами передерется. Сначала все посмеивались, мелюзга, а здоровых петухов побивает! А потом чуют, дело не до смеха, куры совсем нестись перестали. Пытались мужики петуха этого зашибить. Пришла из соседнего села старушка увидала петуха и говорит: «Порченый этот петух, заговоренный!»». Далее хозяином петуха оказывается нелюдимый старик-колдун. А когда петух исчез, то: «Вскоре стала средь лета шерсть у овец вылазить. Так и ходили с проплешинами. А потом молоко у нескольких баб кисло. Подоят корову, а оно тут же скиснет». О расправе над колдуном ничего не сказано.
В предисловии к «Суеверные рассказы Брянского края», где содержится 640 быличек, собранных от 322 респондентов, профессор В. Глебов пишет: «В коллективной памяти народа происходит постоянный отбор и просеивание (…) В этой прозе отчетливо и ярко раскрывается менталитет народа, его обычаи, верования и идеалы».
Для филолога былички и бывальщины – это обращенные к современности суеверные рассказы о необычных происшествиях, в которых сплетаются христианские и языческие верования. Подобного рода этнографией увлекался знаменитый составитель словаря В. Даль, крупнейший собиратель сказок А. Афанасьев. Современный фольклорист С. Азбелев пишет: «Русская мифология – явление сложное и не до конца оформленное».
Вот небылица, рассказанная в 1987 году в селе Рудня-Воробьевка 66-летней Марией Мироновной Лебедько: «Разругались мать с дочерью. Да, хоть бы из-за чего стоящего, а то из-за пустяка. А мать то как кипяток была, на язык уж больно остра. Вспылила она на дочку и к черту послала. А к вечеру, глядь, дочери нигде нет. Мать уж ревмя ревет, а дочери нет и нет. Бабка одна подсказала, это из-за ее проклятья. Отмаливать, мол, надо. Та и начала… так и есть! Поутру дочка нашлась, да странная какая-то – затишела, ничего толком сказать не может. Окропили ее святой водой, молитвы прочитали – так задвигалась девка, ожила понемногу. Но все ж сильно переменилась, тихоней стала, как не от мира сего. Это все заметили. А что ты думаешь?! Проклинать – это не жук чихнул». Этот рассказ обладает очень яркими стилистическими деталями, характеры описываемые здесь почти ощутимы.
65-летняя Сафонова Полина Михайловна из села Робчик, куда клинчане любят ездить по грибы, в 1990-ом году говорила студентке В. Пасисоевой: «Колдун, он не Богу, а бесу служит. Крестика не носит. А еще сказывали, иконы топчут. Нет-нет, от них дальше надо!». Одновременно и противоречит и вроде бы как не расходится с церковными канонами рассказ о явлении мужа-покойника: «С одной бабой у нас было. Похоронила мужа, а он по ночам приходить стал. Придет и смущает ее, замучилась баба, в тоску впала. Старушка одна подсказала, чтоб в церковь сходила, свечку за упокой мужа поставила. А могилку, чтоб святой водой окропила. Сделала, и все пропало».
Рассказик о домовом Марии Калинниковны Лысенко из села Песчанки похож на абсурдистскую поэзию: «Вот жили и жили, и ничего не было. А тут вдруг стучит и стучит. Да еще шаги в другой комнате, стаканы звенят. Тут уж, согласитесь, всякое начнешь думать. Соседка мне прямо тогда сказала: это домовой проказит. Научила она меня, как его задобрить. Я ему медку и хлебцу оставлять стала. Так прошло, тихо стало». Записано это было в 1998 году, когда мода на всяческих «барабашек» уже прошла. «Я вот думаю, лучше всего домового вместе с кошкой пускать, вдвоем им веселее», - записано в 1986 году со слов жительнице деревни Киваи Ефросиньи Яковлевны Новосельской.
Другой ее рассказ – образец крестьянской сатиры: «Спит мужик – ничё, а то вдруг навалился кто и душить начал. Туды-сюды, не отпускает. Схватил рукой, а он – мохнатый домовой-то. Хотел молитвой его, а сам ни одной не вспомнит. Матюгнулся тогда, домовой как бы вздрогнул и сразу исчез».
Человеческая природа не меняется, миг потусторонний и мир обыденный будут сходиться и расходиться всегда – в годы застоя, бурной перестройки, голодных реформ, или муторного изобилия. Человек всегда будет находиться между небом и землей, раем и адом. Всегда для человека врагами будут ближние его, и они же его прибежищем и спасением.
Длинный, полный бытовых деталей рассказ 74-летней, имеющей среднее образование клинчанки Лидии Александровны Коряушкиной записала А. Трифонова в 2009 году: «Моя мать много чего знала, много она нам порассказала. Вот тоже: была она в няньках у одного партийного начальника. А жена у него не работала, она очень красивая была и жила на иждивении у мужа. И вот они, значит, уехали отдыхать, а дочку свою Заринку оставили с няней Маней, так мою мать звали. Встала она как-то утром, вышла на крыльцо постель трусить, а тут, откуда не возьмись старичок. Сам он был старенький, беленький, одет был в свиточку, и ремешком опоясан: «Ты девица не бойся, проживешь ты здесь не долго…» Далее следует в точности сбывшееся предсказание судьбы Мани, а также такая подробность: «Так тогда она и сделала внесла хозяйских ему 20 копеек, а ведь раньше это деньгами были, не то что теперь».
Нет, люди, рассказывающие суеверные байки, не какие-то глупые или недоразвитые. Недавно один вполне современный, имеющий семью и машину парень рассказывал, как он вместе с братом на бабушкиной даче видел беса. Былички похожи на сны. Та же стихия бессознательного, вытесненного и обретенного.
Наивность есть синоним простодушия, но не глупости. Вот еще одна быличка: «Мне тогда 25 лет было. Дочка моя Томочка совсем маленькая была, а муж в больнице лежал. Легли мы с дочкой вечером спать. Только заснули, чувствую, кто-то навалился на меня и душит. Замычала я, по шкафу забарабанила…». Далее «более опытная» мать «посвящает» рассказчицу в ту тайну, что в квартире живет домовой.
Сегодня, когда прошла мода на «ночной» и «дневной» дозоры, а также на вампирскую «сумеречную» сагу, страх, сопряженный с интересом к потустороннему, не убавляется. Он просто приобретает новые формы. Этнограф В. Глебов, обобщивший занимательный опыт этнографических исследований, указывает: «Большинство респондентов на вопрос собирателей, верят ли они сами в существование нечисти и в ее вмешательство в судьбы людей, отвечают утвердительно. Но среди них все чаще стали встречаться и такие, которые признают, что в старые времена нечисть действительно жила, но в наши дни она «вся уже давно повывелась». В нашем некогда секуляризированном, а ныне клерикализирующемся обществе «патент» на сообщения с потусторонним получают православные священники.
Рассказ Светланы Николаевны Чалой, проживающей в Клинцах, записанный Е. Горбачевой в 2009 год можно назвать даже философским: «Вышла девушка замуж и уехала из села. Не приезжала она к матери восемь лет. И произошел с ней такой случай. Гуляла она как-то с детьми, и подошел к ней старик. Протянул руку и говорит: «Купи у меня воздух для своей матери!». Чудачеством ей это показалось – не иначе. Отвернулась она и дальше пошла. А тот в спину ей тогда проговорил: «Да что рубля тебе что ли жалко? Купи воздух!». Прогнала она старика, а на утро получила телеграмму, что умерла ее мать от астмы. Воздуху не хватило. Купила бы она воздух тогда, была бы мать жива».
Г. Калашников