Случай Кислика
| 23 мая 2015 года |
Клинцовский самодеятельный писатель Исаак Иудович Кислик (1922 – 1996) выпустил всего две крохотные юмористические книжки, судьба же его достойна стать сюжетом многотомного романа.
1.
В книжке «Поговорите с моей женой!», изданной в 1966 году Приокским издательством, всего 64 страницы. На странице 2 автор помещает автобиографию, написанную с фирменным «кисликовским» юмором: «Сочинять я начал с 13 лет. Мои однокашники считали меня законченным поэтом. Я тоже. Мама и папа пророчили мне великое будущее. Сгорая от нетерпения стать поэтом, я с трудом окончил десять классов и перешел на производство. Все это происходило в Москве. И, представьте, там меня не понимали…»
Остановимся на мгновение. Слишком многое в биографии Кислика остается за скобками этого шутливого текста. В 1966-ом, пусть не опасно для жизни, но все же было непринято открыто рассказывать о том, что автору «Вася Кошкин и Наполеон» или «Зря старался!» пришлось пройти все круги сталинского ада. Рассказ о его мытарствах будет ниже, а пока продолжаем:
«… Тогда я решил оставить столицу и приехал в Клинцы Брянской области – город обильных садов и чудесных девушек. В Клинцах меня поняли. Здесь я работаю слесарем на шпагатной фабрике им. Дзержинского. Печатаюсь в городской газете. Без хвастовства – мои рассказы нравятся… моей жене и детям, которых четверо. Да, забыл сказать, что мне уже 43 года, но это не столь важно. Как говорят оптимисты – все впереди!»
Книга, содержащая два десятка коротеньких рассказов, была издана тиражом 30 тысяч экземпляров, как и вторая - «Дневник малосемейного человека: юмористические рассказы» в 1971-ом. Каждый месяц «Труд» выдавал для десятка тысяч клинчан тот или иной скетч или интермедию от «главного городского шутника» Исаака Кислика. Для пары поколений горожан забавная фамилия «Кислик» (почти «лимон») заставляла невольно сглотнуть слюну и улыбнуться.
Нет не в 1986-м и даже не в 1993-м, а в 2007-м (через одиннадцать лет после смерти) читающей публике был предложен «многосерийный» рассказ о тюремных муках клинцовского юмориста. Газета-вкладыш «АиФ – Брянск» осуществила публикацию (в девяти выпусках) мемуаров Исаака Кислика «Узник Гулага». Подготовил текст сотрудник этой газеты - проживающий в Брянске сын Исаака Иудовича - Борис Кислик (автор множества широко разошедшихся афоризмов вроде «Только Бог знает, что у атеиста на уме»).
Как завещание на папке, содержащей отрывки воспоминаний, Исаак Кислик-старший написал: «Дорогому Боре с пожеланиями долгой и счастливой жизни. И пусть это никогда не повторится». Публикация в «АиФ» сумела зацепить, читатели даже назвали Исаака Кислика брянским Солженицыным. Люди откликнулись: «Мы все еще не готовы взглянуть в лицо своего прошлого. Речь даже не о покаянии, но хотя бы об осмыслении того, что с нами произошло. Отсутствие этого осмысления отбрасывает какую-то мрачную тень на наше настоящее и будущее».
Читательница Вера Лучкина из родных автору Клинцов писала: «То, что было напечатано в «АиФ-Брянск», лишь верхняя часть айсберга страны под названием Гулаг. У меня тоже дед сидел в сталинских лагерях, и я не могла без слез читать вашего «Узника Гулага». Мой дед в отличие от Исаака Кислика не оставил воспоминания, но то, что он мне рассказывал о своей лагерной жизни, было страшно. Спасибо вам за это документальное повествование».
Второе отделение настоящей статьи мы посветим насколько можно сжатому пересказу этих замечательных мемуаров, а в третьем совершим обзор собственно литературного творчества нашего земляка.
2.
Не что иное, как избыток иронического отношение к окружающей действительности и присутствие эстетического вкуса привели Исаака Кислика на тюремные нары. Он, как в те года говорили, «дошутился». В 30-ые годы посреди прочих здравиц и бравад Сталину звучали стихи народного акына Джамбула Джабаева. Акын, мол, что вижу, то и пою. А видел тот акын, как его республика процветает небывалым цветом. Чуткий ко лжи юный Кислик возмутился не столько содержанием, сколь претендующей на искренность формой подачи. Пародия на Джабаева родилась сама собой. В чьи-то «уши» вошли эти невинные стишки, и на Лубянку полете очередной навет. Исааку Кислику было 18 лет.
О месте своего рождения и среде раннего детства Исаак Иудович распространяться не любил. Очень ему не хотелось попасть в ряды «мракобесов-религиозников» или «безродных космополитов». В воспоминаниях он только и счел, что упомянуть: «Родился я в Гомеле, но детство и школьные годы провел в Москве. Жили мы на углу улиц Герцена и Белинского, напротив зоологического музея». Поясним лишь, что это - Арбатский район столицы, самый центр.
Учиться подростку выпало в школе № 92 – той самой дореволюционной гимназии, куда ходила с сестрой Марина Цветаева: «Учился я неважно. Особенно не давались точные науки. Правда, диктанты писал без ошибок, но правил по русскому устному до сих пор не знаю. В детстве я сильно заикался. (…) После 8 класса сам ушел и поступил в ФЗУ при номерном заводе». Культурной была и среда, в которой обитал юный Исаак. Отец его лучшего друга работал швейцаром в одном из театров и охотно пропускал ребят бесплатно смотреть различные постановки.
Наивной любовью Кислик влюбляется в театр: «Бывало, мама даст мне деньги на завтрак, а я их спрячу. Зато куплю билет в театр. Спустя полвека помню голос Марии Ивановны Бабановой в роли Джульетты. (…) Читал много и все подряд». Вполне в духе времени тот факт, что его первым литературным опытом было верноподданническое стихотворение, посвященное уголовному процессу против Бухарина, Рыкова и других «врагов народа»:
«Вы все – презренные лакеи генералов,
вы совершали подлые дела.
Серебряков, Сокольников, Муралов,
будь прокляты все ваши имена!»
Со стихотворением по поводу гибели С. Орджоникидзе Кислик поехал в редакцию «Пионерской правды», где его умело «отшили». Это был 1937-ой, а 20 ноября 1940-го на Арбат за чуть только перешагнувшим порог совершеннолетия Исааком Кисликом приехал «черный ворон».
Те, кто читал «Колымские рассказы» В. Шаламова, «Погружение во тьму» О. Волкова, «Крутой маршрут» Е. Гинзбург и особенно «Архипелаг ГУЛАГ» А. Солженицына, знакомы со всеми типичными деталями ареста, допроса, этапирования и определения на работы. И здесь повесть жизни Кислика повторяет описанную там чреду унижений и издевательств. С дьявольской машиной насилия Исаак не пытается бороться. Все обвинения он принимает и все протоколы подписывает. Решением ОСО (та самая «тройка») Кислик приговаривается к трем годам (не заставил следователя много работать, странным образом пожалели) лишения свободы за антисоветскую деятельность.
В места лишения свободы Кислика вывозят 26 июня 1941 года. Только на железнодорожной платформе он узнает о начале войны. «Привезли в Челябинск, - рассказывает Исаак Иудович. – Удивительная тюрьма. Бывшая церковь. В одной камере 450 человек. Нары четырехъярусные, но нам места не нашлось».
В лагере он оказывается в Асино – месте северней Томска. Нас интересует Кислик как писатель: «В короткие минуты отдыха читали стихи. В браке были врачи и учителя, рабочие и крестьяне, инженеры и командиры Красной Армии». Занимали зэков на различных работах, в том числе и на сельскохозяйственных».
Где-то вдалеке шла война, рацион и без того делался скуднее, одежда была «третьего срока». После освобождения Москвы ближе к Победе Кислик списался с родителями, две-три посылки получил уже после войны (прибавку в полтора года он получил за попытку побега, совершенную в состоянии полного отчаяния). Один из сокамерников надоумил поехать жить в Кимры. Будущий клинцовский юморист освобождается 19 августа 1946 года: «Разумеется, никаких билетов – на путях стоял товарняк, и мы его штурмовали. Недели две из Новосибирска добирались».
Вот – то, что «не поместилось» в ироническую автобиографию, прилагаемую к книжке, изданной на второй год правления «незабвенного Леонида Ильича». 20 лет от освобождения (так и подмывает о «романе» Кислика с ГУЛАГом сказать, что он отделался «легким испугом») до издания «Поговорите с моей женой!» - годы обычных жизненных радостей «маленького человека» (байронизм присущ самому крупному из наших литераторов А. Землянскому, с всегдашней оглядкой на разудалого С. Есенина работали В. Селезнев и М. Атаманенко), с которым прочно отождествлял себя Исаак Иудович.
3.
Почти каждый герой его рассказов – советский Акакий Акакиевич. Писатель Исаак Кислик – определенно один из тех, кто «вышел из Голевской «Шинели»». Если и сыскать его «предтеч» и «учителей», то это будут – М. Зощенко, А. Аверченко, С. Черный, И. Ильф с Е. Петровым. На величие замыслов он явно не замахивался и не претендовал, но это не значит, что пишет слабо. Не будем брать на себя ответственности утверждать о значительности таланта Кислика. Кратко пробежимся по творческому наследию юмориста.
Герой рассказа «Наследство», токарь механического цеха, вдруг узнает, что получил наследство дяди из Америки. Тратит деньги, «по-западному» пытается насладиться роскошной жизнью в ресторане… Мораль этой «басни» состоит в том, что в Стране Советов этих всех штучек не надо. Сердца народа открыты друг другу, едва знакомые люди радушно готовы приютить и: «мое наследство – это вся моя страна, все ее богатства».
В скетче «Открытие» жена подала на развод из-за «талантов» мужа – вместо того, чтобы честно работать на своем месте, тот проводит дни в художественной самодеятельности и местных спортсоревнованиях. Прораб и бракодел Степанчик в «Прямое отношение» попал на кресло стоматолога, получившего квартиру в построенном им доме. Всей мелкой душонкой он боится получить пломбы такого качества, какого была положенная его бригадой штукатурка.
Многие реалии развиваются в канве основного конфликта соцреализма - «борьба лучшего с хорошим». Старый слесарь Степан Лукич из рассказа «Трудно быть изобретателем» работает не за «пятерку в кассе», а «чтобы людям легче работать было». Положительного, но вялого управленца Бориса Даниловича из монолога «Именинник» всем выгодно неурочным образом объявить юбиляром, у каждого «поздравителя» - своя меркантильная цель.
Интермедия «Как я стал мужчиной» заканчивается: «Очнулся я в камере предварительного заключения. Голова болит, во рту словно кусок меди. Получил, согласно Указу, десять суток. Отвернулся, пощупал подбородок, увы, бороды не прибавилось».
Рассказик «Секрет успеха» посвящен работе журналиста: «Сотрудник местной газеты Боря Синичкин, молодой человек с мечтательными голубыми глазами, сидел за своим письменным столом и смотрел в окно». Корреспонденту хочется идти на футбольный матч, а его посылают на встречу с передовой прядильщицей. Он берет интервью о технологии производства, а умом – на стадионе. На его дежурный и механический вопрос: «В чем успех вашей работы?» стахановка, «утерев нос», отвечает: «Когда я на работе, то думаю только о ней».
До 90-ых годов в клинцовском «Труде» не перестают печататься рассказики Исаака Кислика. В последних из них отражалась капиталистическая эволюция советского общества – кооперативы, хозрасчет, приватизация. Развитие тем сочинений точно отражает перемены. Кислик-сын любит повторять афоризм отца: «Мемуары – самая длинная объяснительная».
Г. Калашников
1.
В книжке «Поговорите с моей женой!», изданной в 1966 году Приокским издательством, всего 64 страницы. На странице 2 автор помещает автобиографию, написанную с фирменным «кисликовским» юмором: «Сочинять я начал с 13 лет. Мои однокашники считали меня законченным поэтом. Я тоже. Мама и папа пророчили мне великое будущее. Сгорая от нетерпения стать поэтом, я с трудом окончил десять классов и перешел на производство. Все это происходило в Москве. И, представьте, там меня не понимали…»
Остановимся на мгновение. Слишком многое в биографии Кислика остается за скобками этого шутливого текста. В 1966-ом, пусть не опасно для жизни, но все же было непринято открыто рассказывать о том, что автору «Вася Кошкин и Наполеон» или «Зря старался!» пришлось пройти все круги сталинского ада. Рассказ о его мытарствах будет ниже, а пока продолжаем:
«… Тогда я решил оставить столицу и приехал в Клинцы Брянской области – город обильных садов и чудесных девушек. В Клинцах меня поняли. Здесь я работаю слесарем на шпагатной фабрике им. Дзержинского. Печатаюсь в городской газете. Без хвастовства – мои рассказы нравятся… моей жене и детям, которых четверо. Да, забыл сказать, что мне уже 43 года, но это не столь важно. Как говорят оптимисты – все впереди!»
Книга, содержащая два десятка коротеньких рассказов, была издана тиражом 30 тысяч экземпляров, как и вторая - «Дневник малосемейного человека: юмористические рассказы» в 1971-ом. Каждый месяц «Труд» выдавал для десятка тысяч клинчан тот или иной скетч или интермедию от «главного городского шутника» Исаака Кислика. Для пары поколений горожан забавная фамилия «Кислик» (почти «лимон») заставляла невольно сглотнуть слюну и улыбнуться.
Нет не в 1986-м и даже не в 1993-м, а в 2007-м (через одиннадцать лет после смерти) читающей публике был предложен «многосерийный» рассказ о тюремных муках клинцовского юмориста. Газета-вкладыш «АиФ – Брянск» осуществила публикацию (в девяти выпусках) мемуаров Исаака Кислика «Узник Гулага». Подготовил текст сотрудник этой газеты - проживающий в Брянске сын Исаака Иудовича - Борис Кислик (автор множества широко разошедшихся афоризмов вроде «Только Бог знает, что у атеиста на уме»).
Как завещание на папке, содержащей отрывки воспоминаний, Исаак Кислик-старший написал: «Дорогому Боре с пожеланиями долгой и счастливой жизни. И пусть это никогда не повторится». Публикация в «АиФ» сумела зацепить, читатели даже назвали Исаака Кислика брянским Солженицыным. Люди откликнулись: «Мы все еще не готовы взглянуть в лицо своего прошлого. Речь даже не о покаянии, но хотя бы об осмыслении того, что с нами произошло. Отсутствие этого осмысления отбрасывает какую-то мрачную тень на наше настоящее и будущее».
Читательница Вера Лучкина из родных автору Клинцов писала: «То, что было напечатано в «АиФ-Брянск», лишь верхняя часть айсберга страны под названием Гулаг. У меня тоже дед сидел в сталинских лагерях, и я не могла без слез читать вашего «Узника Гулага». Мой дед в отличие от Исаака Кислика не оставил воспоминания, но то, что он мне рассказывал о своей лагерной жизни, было страшно. Спасибо вам за это документальное повествование».
Второе отделение настоящей статьи мы посветим насколько можно сжатому пересказу этих замечательных мемуаров, а в третьем совершим обзор собственно литературного творчества нашего земляка.
2.
Не что иное, как избыток иронического отношение к окружающей действительности и присутствие эстетического вкуса привели Исаака Кислика на тюремные нары. Он, как в те года говорили, «дошутился». В 30-ые годы посреди прочих здравиц и бравад Сталину звучали стихи народного акына Джамбула Джабаева. Акын, мол, что вижу, то и пою. А видел тот акын, как его республика процветает небывалым цветом. Чуткий ко лжи юный Кислик возмутился не столько содержанием, сколь претендующей на искренность формой подачи. Пародия на Джабаева родилась сама собой. В чьи-то «уши» вошли эти невинные стишки, и на Лубянку полете очередной навет. Исааку Кислику было 18 лет.
О месте своего рождения и среде раннего детства Исаак Иудович распространяться не любил. Очень ему не хотелось попасть в ряды «мракобесов-религиозников» или «безродных космополитов». В воспоминаниях он только и счел, что упомянуть: «Родился я в Гомеле, но детство и школьные годы провел в Москве. Жили мы на углу улиц Герцена и Белинского, напротив зоологического музея». Поясним лишь, что это - Арбатский район столицы, самый центр.
Учиться подростку выпало в школе № 92 – той самой дореволюционной гимназии, куда ходила с сестрой Марина Цветаева: «Учился я неважно. Особенно не давались точные науки. Правда, диктанты писал без ошибок, но правил по русскому устному до сих пор не знаю. В детстве я сильно заикался. (…) После 8 класса сам ушел и поступил в ФЗУ при номерном заводе». Культурной была и среда, в которой обитал юный Исаак. Отец его лучшего друга работал швейцаром в одном из театров и охотно пропускал ребят бесплатно смотреть различные постановки.
Наивной любовью Кислик влюбляется в театр: «Бывало, мама даст мне деньги на завтрак, а я их спрячу. Зато куплю билет в театр. Спустя полвека помню голос Марии Ивановны Бабановой в роли Джульетты. (…) Читал много и все подряд». Вполне в духе времени тот факт, что его первым литературным опытом было верноподданническое стихотворение, посвященное уголовному процессу против Бухарина, Рыкова и других «врагов народа»:
«Вы все – презренные лакеи генералов,
вы совершали подлые дела.
Серебряков, Сокольников, Муралов,
будь прокляты все ваши имена!»
Со стихотворением по поводу гибели С. Орджоникидзе Кислик поехал в редакцию «Пионерской правды», где его умело «отшили». Это был 1937-ой, а 20 ноября 1940-го на Арбат за чуть только перешагнувшим порог совершеннолетия Исааком Кисликом приехал «черный ворон».
Те, кто читал «Колымские рассказы» В. Шаламова, «Погружение во тьму» О. Волкова, «Крутой маршрут» Е. Гинзбург и особенно «Архипелаг ГУЛАГ» А. Солженицына, знакомы со всеми типичными деталями ареста, допроса, этапирования и определения на работы. И здесь повесть жизни Кислика повторяет описанную там чреду унижений и издевательств. С дьявольской машиной насилия Исаак не пытается бороться. Все обвинения он принимает и все протоколы подписывает. Решением ОСО (та самая «тройка») Кислик приговаривается к трем годам (не заставил следователя много работать, странным образом пожалели) лишения свободы за антисоветскую деятельность.
В места лишения свободы Кислика вывозят 26 июня 1941 года. Только на железнодорожной платформе он узнает о начале войны. «Привезли в Челябинск, - рассказывает Исаак Иудович. – Удивительная тюрьма. Бывшая церковь. В одной камере 450 человек. Нары четырехъярусные, но нам места не нашлось».
В лагере он оказывается в Асино – месте северней Томска. Нас интересует Кислик как писатель: «В короткие минуты отдыха читали стихи. В браке были врачи и учителя, рабочие и крестьяне, инженеры и командиры Красной Армии». Занимали зэков на различных работах, в том числе и на сельскохозяйственных».
Где-то вдалеке шла война, рацион и без того делался скуднее, одежда была «третьего срока». После освобождения Москвы ближе к Победе Кислик списался с родителями, две-три посылки получил уже после войны (прибавку в полтора года он получил за попытку побега, совершенную в состоянии полного отчаяния). Один из сокамерников надоумил поехать жить в Кимры. Будущий клинцовский юморист освобождается 19 августа 1946 года: «Разумеется, никаких билетов – на путях стоял товарняк, и мы его штурмовали. Недели две из Новосибирска добирались».
Вот – то, что «не поместилось» в ироническую автобиографию, прилагаемую к книжке, изданной на второй год правления «незабвенного Леонида Ильича». 20 лет от освобождения (так и подмывает о «романе» Кислика с ГУЛАГом сказать, что он отделался «легким испугом») до издания «Поговорите с моей женой!» - годы обычных жизненных радостей «маленького человека» (байронизм присущ самому крупному из наших литераторов А. Землянскому, с всегдашней оглядкой на разудалого С. Есенина работали В. Селезнев и М. Атаманенко), с которым прочно отождествлял себя Исаак Иудович.
3.
Почти каждый герой его рассказов – советский Акакий Акакиевич. Писатель Исаак Кислик – определенно один из тех, кто «вышел из Голевской «Шинели»». Если и сыскать его «предтеч» и «учителей», то это будут – М. Зощенко, А. Аверченко, С. Черный, И. Ильф с Е. Петровым. На величие замыслов он явно не замахивался и не претендовал, но это не значит, что пишет слабо. Не будем брать на себя ответственности утверждать о значительности таланта Кислика. Кратко пробежимся по творческому наследию юмориста.
Герой рассказа «Наследство», токарь механического цеха, вдруг узнает, что получил наследство дяди из Америки. Тратит деньги, «по-западному» пытается насладиться роскошной жизнью в ресторане… Мораль этой «басни» состоит в том, что в Стране Советов этих всех штучек не надо. Сердца народа открыты друг другу, едва знакомые люди радушно готовы приютить и: «мое наследство – это вся моя страна, все ее богатства».
В скетче «Открытие» жена подала на развод из-за «талантов» мужа – вместо того, чтобы честно работать на своем месте, тот проводит дни в художественной самодеятельности и местных спортсоревнованиях. Прораб и бракодел Степанчик в «Прямое отношение» попал на кресло стоматолога, получившего квартиру в построенном им доме. Всей мелкой душонкой он боится получить пломбы такого качества, какого была положенная его бригадой штукатурка.
Многие реалии развиваются в канве основного конфликта соцреализма - «борьба лучшего с хорошим». Старый слесарь Степан Лукич из рассказа «Трудно быть изобретателем» работает не за «пятерку в кассе», а «чтобы людям легче работать было». Положительного, но вялого управленца Бориса Даниловича из монолога «Именинник» всем выгодно неурочным образом объявить юбиляром, у каждого «поздравителя» - своя меркантильная цель.
Интермедия «Как я стал мужчиной» заканчивается: «Очнулся я в камере предварительного заключения. Голова болит, во рту словно кусок меди. Получил, согласно Указу, десять суток. Отвернулся, пощупал подбородок, увы, бороды не прибавилось».
Рассказик «Секрет успеха» посвящен работе журналиста: «Сотрудник местной газеты Боря Синичкин, молодой человек с мечтательными голубыми глазами, сидел за своим письменным столом и смотрел в окно». Корреспонденту хочется идти на футбольный матч, а его посылают на встречу с передовой прядильщицей. Он берет интервью о технологии производства, а умом – на стадионе. На его дежурный и механический вопрос: «В чем успех вашей работы?» стахановка, «утерев нос», отвечает: «Когда я на работе, то думаю только о ней».
До 90-ых годов в клинцовском «Труде» не перестают печататься рассказики Исаака Кислика. В последних из них отражалась капиталистическая эволюция советского общества – кооперативы, хозрасчет, приватизация. Развитие тем сочинений точно отражает перемены. Кислик-сын любит повторять афоризм отца: «Мемуары – самая длинная объяснительная».
Г. Калашников
